Есть лопатка. Не так уж остра, но можно сломать – дадут новую, она будет получше. Замахнуться, как следует, полоснуть… Плаксу коробило при этой мысли. Не верилось, что выйдет. Дрогнет рука. Как-то, оставшись одна, попыталась рассечь лопаткой ладонь. Ударила трижды – кровь так и не выступила. Не хватило воли.

Обеденный стол. Ведь там есть ножи? Нет, одни деревянные ложки. Но если попроситься на кухню… Глупо: послушниц нижнего круга не пускают в кухню, чтобы не стащили чего-нибудь. Пока не станешь сестрой, в кухню не попадешь. А это два-три года, не вытерпеть.

Методично, с крестьянской обстоятельностью Плакса перебирала способы. Падение с высоты? Нет здесь никаких ям, кроме отхожего места. Вода? Вода есть – в цистерне с дождевым стоком, но глубина – фута полтора. Огонь? Вот уж глупость! Все, что может гореть, в пещерах дороже серебра. Камень?.. Но где найдешь подходящий?

Вот о камне она и думала в тот день, когда в пещерах появилась новенькая.

А днем спустя Плаксу посетила другая мысль – воистину, роскошная! Она схватила напарницу за локоть, повернула к себе, провела пальцем по черным кругам под глазами и спросила с надеждой:

– Мор?

Мия покачала головой. Нора не поверила. Всякому видно, что Мия одной ногой на Звезде! А ран на ней нет, значит – мор! Какая еще болезнь убивает так, чтобы насмерть? Только мор!

– Мор!.. – настойчиво повторила Плакса.

Мия снова отрицательно кивнула. И, поняв, что Нора так просто не отцепится, сказала слово:

– Яд.

Плакса так и подпрыгнула:

– Где взяла?!

Мия глядела непонимающе, хлопала глазами.

– Где?! – прошипела Плакса свое последнее слово. Пусть только попробует не ответить!

– Подсыпали в кофе, – сказала Мия.

Плакса уселась на ведро и закрыла глаза, пытаясь осознать. Ответ в голове не укладывался. Кофе стоит две агатки за чашечку – дороже лучшего вина! Никто не пьет кофе! Только южные богатеи в сказках, да еще, может быть, лорды. Но и те – вряд ли. Нужно быть полным дураком, чтобы выбросить две серебряных монеты за три наперстка пойла! Значит, врет новенькая.

Подсыпали яд? И это врет, как пить дать! Будь у человека яд, стал бы он его тратить на дурную заморенную пигалицу? Да еще такую, которой предназначено под землю?! Схоронят ее в пещерах – вовек не вылезет. Кто-то, может, и дослужится до приорессы, но не эта дура, нет! Зачем же переводить отраву? Снова ложь!

Нора обиделась. Мие и так повезло: со дня на день улетит на Звезду без малейших усилий! Могла бы быть снисходительной, раз так. Но нет: врет, насмехается. Тварь поганая!

Ближе к обеду Мия хлопнулась в обморок. Закатила глаза и повалилась на пол, как мешок. Нора поразмыслила. Позвать бы сестру Джен… но кончились слова. Просто смотреть, как эта валяется – глупо: ведь потом накажут за недостаток стараний. А копать вместо нее не охота. Нора присела возле новенькой. Любопытно, как передается мор? Кто-то говорит: с дыханием; кто-то: со взглядом; кто-то: со словами. А еще люди говорят…

Нора сладко поцеловала умирающую в губы. Вот странность: вся изможденная, а губы – горячие и пухлые. Неуверенная, что поцелуя будет довольно, Нора пальцами приподняла веки новенькой и внимательно поглядела в глаза. Придвинувшись к носу, несколько раз втянула ее дыхание. Теперь должно хватить!

– Где я?.. – простонала новенькая, приходя в себя.

Нора развела руками: сама думай, у меня слова кончились.

– Я лишилась чувств?.. Боги… Это от духоты…

Спросонья Мия позабыла, что к чему, и ляпнула целых семь лишних слов. Позже, увидев приорессу Виргинию, Нора кивнула в сторону новенькой и показала пять пальцев, а затем – еще семь. Старшая сестра все поняла. Нора получила кусок ветчины, а Мия лишилась обеда. Осталась на всю ночь наедине с волчьим своим аппетитом. Нора с удовольствием воображала, как новенькая мечется по келье, жует деревянные щепки или рукав балахона, чтобы заглушить голод. Будешь думать, прежде чем врать мне!

Кельи напарниц сообщались отдушиной в стене. Для чего это сделано? Видимо, для испытания воли: надумаешь поболтать сквозь дырку – голос далеко разнесется, услышит кто-то из старших сестер, и тебе несдобровать. Так что хоть и есть отдушина, а чесать языком не надейся. Синди Судейша говорит, когда-то послушницы жили в кельях по двое. Была среди них парочка: додумались коротать ночи, ублажая друг друга. И так дурочки увлеклись этим делом, что начали издавать звуки. Услышала сама приоресса Виргиния. С тех пор кельи сделались одиночными, от былых вольностей осталась лишь отдушина в стене.

Нора сидела у дыры и ловила каждый звук. Страстно хотелось услышать, как соседка зарыдает от голода. Мия бродила по келье, сглатывала слюну, тихо стонала. Потом донеслись глухие удары: возможно, сбивала в кровь костяшки пальцев. Потом хрипло ахнула и утихла. Видать, снова упала в обморок… так и не заплакав, тьма бы ее! Все плачут в первые недели, отчего она – нет?! Знает, что недолго терпеть осталось, вот и не плачет!..

Тогда Нора горько зарыдала, судорожно глотая воздух. Сколько еще?.. Ну сколько?!

* * *

– Отнесу, – сказала Мия и взяла ведро земли.

Сперва была утренняя молитва – «Благодарность Печальной Ульяне». Новенькая как-то выстояла четверть часа на коленях. Потом – завтрак. Мия проглотила все в мгновение ока, даже не заметила, что и было в миске. Сердобольная сестра Джен дала ей лишнюю краюху. Затем сошли в тупик, приступили к работе. Труд – благость, он учит старательности и дисциплине, отдаляет человека от зверя и приближает к Прародителям, ибо звери никогда не трудятся, а только утоляют голод. От благости или от лихорадки у Мии горели глаза. Нора глядела с затаенной надеждой: тебе становится хуже? Если так, то скоро станет и мне!

Мия наполнила ведро и вдруг сама взялась за ручку.

– Отнесу.

– Чего? – поразилась Нора.

– Хочу.

Плакса пожала плечами и указала дорогу: прямо-вверх, направо, налево, снова прямо-вверх.

– Вагонетка, – добавила Нора.

Мия кивнула и ушла. Вернулась неприятно быстро: не заблудилась в дороге и не упала, справилась с тяжестью. Нора встревожилась. Тщательно прислушалась к себе: нет, никаких признаков хвори в теле. Ни ей не хуже, ни новенькой. Скверно. Спросить бы, мол, как себя чувствуешь? Но слова нужно беречь: вечером объясняться с Судейшей.

– Что узнала? – подступила к ней Синди после обеда, как только Мия оказалась в стороне.

– Яд в кофе, – повторила Нора слова новенькой.

Судейша выпучила глаза:

– Кофе?.. Богачка?

Другие девушки, бывшие рядом, добавили свое удивление:

– Южанка?

– Дворянка?

– Леди?

Плакса бросила: